Немецкие художники послевоенного времени работали в контексте довольно жестких ценностных и культурных ограничений, когда довоенная «нормальность» эротических сюжетов "дегенеративного искусства" была стёрта ужасом европейской трагедии.
Существование человеческого тела в искусстве стало иным – искривленным, ужасающим, испуганно наивным и драматичным. С устроением нового мира, вымученно консервативного, художники стали возвращаться к эротическому исследованию наготы, встретившись с новыми преградами. Оправляющееся общество поддерживало монохромные моральные и эстетические ограничения, хранившие послевкусие военной цензуры. Искусство вынужденно было устанавливать демаркационные линии дозволенного, отвоевывая свободу говорить о противоречивой природе человека, изображать его неприглаженное восприятие действительности.
Кажущаяся нам невинность искусства того времени – результат борьбы художников за право показывать сокрушительное движение жизни в ее неприглядной и в тоже время привлекательной наготе, сопротивляясь монотонному стремлению к тихой рутине.